Маргаритки - Страница 52

Но будущее? О нем невозможно говорить. Невозможно.

Кто-то однажды сказал, что нет большего одиночества, чем быть вместе с чужим тебе человеком. Мало кто знал это так же твердо, как он — мужчина, внезапно застигнутый бессонницей. Исполненный мрачных ночных мыслей, он снова лег рядом с женщиной, которую любил больше всех в своей жизни, и осторожно поцеловал ее плечо.

Все же в жизни Спенсера Лагергрена было и светлое. Была любовь. И звалась она Фредрикой Бергман.

* * *

В памяти всплывала картинка из другого времени: дополнительное обследование у психолога в связи с ходатайством Алекса о переводе его на службу за границу.

Психолог: Что самое худшее, что может с вами случиться сегодня?

Алекс: Сегодня?

Психолог: Сегодня.

Алекс:…

Психолог: Отвечайте не задумываясь.

Алекс: Лишиться моей жены Лены — это было бы самым страшным из того, что может случиться.

Психолог: Судя по вашим документам, у вас двое детей, четырнадцати и двенадцати лет.

Алекс: Верно, их я тоже не хочу лишаться.

Психолог: Но, когда я вас спросил, первым делом вы подумали не о них.

Алекс: Нет, но это не означает, что я их не люблю. Просто любовь к ним — другая.

Психолог: Постарайтесь объяснить.

Алекс: Дети — это то, что дано нам лишь на время. Мы знаем это с самого начала. Они не будут жить с тобой всегда, наоборот, смысл моего присутствия в их жизни — помочь им научиться жить самостоятельно. С Леной все не так. Она «моя» по-другому. И я ей принадлежу иначе. Мы всегда будем вместе.

Психолог: Всегда? Это ваше нынешнее ощущение?

Алекс (уверенно): Я всегда это ощущал. С тех пор, как я ее знаю. Мы всегда будем вместе.

Психолог: Эта мысль придает вам спокойствие или вызывает волнение?

Алекс: Спокойствие. Если однажды я проснусь утром и ее не будет рядом, я не смогу дальше жить. Она мой лучший друг и единственная женщина, которую я когда-либо любил по-настоящему.

Алекс тяжело сглотнул. Черт возьми, что же случилось? Снова то же самое. Она отводит глаза, когда он ищет ее взгляд, каменеет, когда он прикасается к ней. Громко и неискренне смеется, а спать ложится очень рано.

Он надеялся, что несколько часов работы смогут отвлечь его.

Коридор, в котором находились кабинеты его особой оперативной группы, встретил Алекса пустотой, когда он вышел из лифта. Тяжелыми шагами он прошел к себе и опустился за стол. Бездумно перелистал бумаги.

Первые публикации об убийстве появились в Сети уже вчера, а сегодня утром он обнаружил, что об этом написали все крупные утренние газеты. Черт бы их побрал, все эти полицейские утечки. Сколь бы тесен ни был круг посвященных, всегда кто-нибудь ухитрится услышать то, что не предназначено для его ушей.

И то, что прокурор накануне распорядился отпустить Ронни Свенссона после того, как Петер повидался с Тони Бергом и узнал о причине конфликта с Якобом Альбином, делу тоже не помогало.

— Нет ни технических доказательств, ни мотива, даже чтобы посадить его за угрозы насилия, черт меня дери, — подвел итог уставший прокурор. — Разве что вы сможете доказать, что он автор и тех писем, что пришли с другого компьютера.

— А что, если он просто воспользовался другим компьютером, чтобы замести следы? Что он сам нарочно изменил стиль последних сообщений, чтобы скрыть свое авторство?

— Очень может быть, но именно вам следовало бы это доказать. А вы этого не сделали.

Алекс с раздражением читал заключение прокурора. Увы, его группе не удалось доказать ровным счетом ничего. Но не в этом дело. Все равно тут концы с концами не сходятся.

«Что-то не то в этой версии, непосредственно связывающей смерть Якоба и Марьи Альбин с правыми, — думал Алекс. — Я просто никак не пойму, что именно».

Раздраженный, он продолжал листать бумаги. Орудие убийства в данном контексте представлялось примечательным. Оно явно было частью коллекции оружия, которую Якоб Альбин хранил в доме, записанном на дочерей уже много лет назад. Не было оснований подозревать, что охотничий пистолет почему-либо не входил в коллекцию: просто оружие в какой-то связи прихватили из дома на Экерё. Это сделал либо сам Якоб Альбин, либо убийца. В семье Альбин лицензия на оружие была только у Якоба. И оружейный шкаф имелся только в доме на Экерё.

Мог ли Якоб Альбин забрать пистолет, почувствовав опасность? Алекс так не считал. Было очевидно, что никто особо не принимал угрозы Тони Свенссона всерьез. В то же время другие вещи требовали объяснения. Алекс достал пачку фотографий, которые они сделали на Экерё.

На самом доме — никаких повреждений. Никаких следов на снегу, ни отпечатков ботинок, ни колес.

Пульс Алекса участился. Свежий снег. Снегопад начался две недели назад. После наступило длительное похолодание. А когда они с Юаром побывали там в четверг, снег был не тронут. Даже если учесть, что снег падал пару раз и после похолодания, его бы не хватило, чтобы скрыть уже имевшиеся следы обуви или колес. Значит, оружие было забрано до того, как Якоб Альбин получил известие о смерти старшей дочери, до того, как у него появились причины покончить жизнь самоубийством. Если исходить из того, что пистолет был забран с Экерё для того, чтобы убить Якоба и его жену, напрашивается вывод, что забрал пистолет не Якоб, а кто-то иной.

Значит, человек, забравший пистолет, имеет доступ к дому, точнее говоря, ключи от него, потому что ничто не указывало на взлом. Либо этот человек должен быть весьма умелым взломщиком, сумевшим запереть дверь за собой. Что, в свою очередь, снова наводит на мысль о шайке Тони Свенссона.